Логомаг

     Первые попытки объяснить соотношение поведения человека и мозга относятся еще к античным временам. Еще Гиппократ указывал на то, что мозг является органом разума, а сердце органом чувств. Древнеримский врач Гален (2 в до н.э.) предпринял первую попытку локализации психических явлений в образовании мозга. Гален в труде "О частях человеческого тела, описал зависимость жизнедеятельности целостного организма от нервной системы. В те времена запрещались анатомические исследования, но Гален, врачующий гладиаторов, наблюдавший открытые раны головного мозга, считал его производителем и хранителем разума. По его мнению, впечатления получаются человеком с помощью флюидов через глаза, проходят в мозговые желудочки, а внутри мозга существует некая внутренняя камера, которая хранит все эти флюиды; в этой камере также хранятся жизненные флюиды, идущие от печени, посредством кровообращения две группы флюидов перерабатываются, превращаясь в психические флюиды. Со временем пер во начальные представления о мозговых желудочках как субстрате психических процессов постепенно дифференцировались и отдельным частям этих желудочков стали приписывать специальные функции.
         Слайд 2. Немезий (IV в. н. э.) впервые высказал предположение, что «передний желудочек мозга следует рассматривать как вместилище восприятия или воображения («cellula phantastica»), «средний» — как вместилище мышления («cellula logistica»), a «задний» — как вместилище памяти («cellula memorialis»). Это представление о «трех желудочках мозга» как о непосредственном субстрате основных психических способностей переходило без всяких изменений из века в век.
       Слайд 3. Дальнейшая история учения о мозговом субстрате психических процессов была связана с развитием психологии (долгое время продолжавшей оставаться ветвью философии), с одной стороны, и с начавшимся описанием субстрата мозга, с другой. Общим для всех исследователей на этом раннем этапе оставалось стремление непосредственно приурочить психические явления к одной из частей мозгового субстрата.
      Возникло психологическое учение, расчленявшее психические процессы на отдельные специальные «свойства», или «способности», и это поставило исследователей перед задачей найти материальный субстрат для таких «способностей» и понять мозг как агрегат многих «органов», каждый из которых являлся бы материальным носителем какой-нибудь «способности».
      Первым ученым, попытавшимся дифференцированно подойти к локализации «способностей» в веществе головного мозга, был немецкий анатом И. X. Майер (1779), который в своем трактате об анатомии и физиологии мозга высказал предположение, что в коре головного мозга локализована память, в белом веществе — воображение и суждение, а в базальных областях мозга — апперцепция и воля и что деятельность мозга по интеграции всех этих психических функций осуществляется мозолистым телом и мозжечком. Однако наиболее выраженную форму эта попытка локализовать отдельные психические функции в изолированных участках мозга получила у Ф. А. Галля.
      Слайд 4. Франц Галль создал теории, в которых кора головного мозга, а не его желудочки стала рассматриваться как субстрат психической деятельности человека. Галль считал, что при развитии определенных способностей, на черепе разрастается нервная ткань и там образуется бугорок, соответствующий данной способности. Эти предположения легли в основу науки "френология". Именно он стал автором концепции, согласно которой каждая психическая способность опирается на определенную группу мозговых клеток и вся кора головного мозга (которую он впервые начал рассматривать как важнейшую часть больших полушарий, участвующую в осуществлении психических функций) представляет собой совокупность отдельных «органов», каждый из которых является субстратом определенной психической «способности». Его френологическую карту можно считать первой формулировкой теории узкого локализационизма.
Развитие идей «локализациолизма» не протекало, однако, без существенного сопротивления. Представление о мозге как об агрегате отдельных «органов», выдвинутое Майером и Галлем, встретило возражение у некоторых физиологов того времени, которые защищали обратную позицию, ставшую основой «антилокализационной» теории.
       Галлер (1769) высказал предположение, что мозг является единым органом, трансформирующим впечатления в психические процессы и что его следует рассматривать как «Sensorium commune», части которого равнозначны. Доказательство этого положения он видел в том факте, что один очаг может вызвать нарушение разных «способностей» и что дефекты, причиненные этим очагом, могут в известной мере компенсироваться.
     Буйо, в своем «Клиническом и физиологическом трактате о мозге» (1825) в результате наблюдений над больными пришел к выводу, что «если бы мозг не состоял из отдельных центров... было бы невозможно понять, каким образом поражение одной из частей мозга вызывает паралич одних мышц тела, не затрагивая другие». По мнению Буйо потеря речи соответствует поражению передних долей мозга, и подтверждающие мнение Галля о локализации артикулируемой речи.
     Эти соображения о локализации функций в коре головного мозга оставались неподтвержденными до тех пор, пока публикация М. Дакса (1836), а затем получившая мировую известность находка Брока (1861) их не укрепили.
     Слайд 5. В апреле 1861 г. Брока демонстрировал в Парижском антропологическом обществе мозг своего первого больного, у которого при жизни наблюдались нарушения артикулированной речи.
    Слайд 6. На вскрытии у больного было найдено поражение задней трети нижней лобной извилины левого полушария. В ноябре того же года он повторил аналогичную демонстрацию мозга второго такого больного. Это дало ему возможность высказать предположение, что артикулированная речь локализуется в четко ограниченном участке мозга и что указанная им область может рассматриваться как «центр моторных образов слов».
      Слайд 7. Через десятилетие после находки Брока Вернике (1874) описал случай, когда поражение задней трети верхней височной извилины левого полушария вызвало нарушение понимания речи. Вывод Вернике, что «сенсорные образы слов» локализованы в описанной им зоне коры левого полушария, затем прочно вошел в литературу.
     Слайд 8. При ее поражении больные теряли способность понимать речь и говорить, повторять слова, называть предметы, писать под диктовку. Таким образом, здесь же, в левом полушарии, был найден воспринимающий речевой центр, или сенсорный, как принято называть анализаторные зоны мозга. Этому отделу мозга присвоено имя Вернике.
     Слайд 9. Итак, зона Брока была обнаружена в задней трети нижней лобной извилины. Зона Вернике в задней трети верхней височной извилины.
Очень скоро карта коры головного мозга человека заполнилась многочисленными схемами, которые проецировали на мозговой субстрат представления господствовавшей в то время ассоциативной психологии. Авторы считали эти схемы подлинным раскрытием,всех загадок, связанных с функциональной организацией коры, и составление подобных схем и карт заняло большой период в развитии клинических представлений о работе мозга.
     Мейнерт (1867—1868) - первый исследователем, описавшим тонкое клеточное строение мозговой коры. Мейнерт, видя огромную сложность строения коры головного мозга человека, счел возможным перенести взгляды целлюлярной физиологии в новую область и стал рассматривать клетки коры в качестве носителей тех или иных психических процессов.
      В 1870 г. Фрич и Гитциг, раздражая кору головного мозга собаки электрическим током, впервые установили, что стимуляция некоторых ограниченных участков коры (в составе которых, как было выяснено позднее, имелись гигантские пирамидные клетки Беца) приводила к сокращению отдельных мышц. Этими экспериментами было установлено наличие в коре головного мозга изолированных «двигательных центров. Почти одновременно с этим киевский анатом
     Слайд 10. В. А. Бец (1874) обнаружил в коре передней центральной извилины гигантские пирамидные клетки, которые он связал с моторной функцией. Наличие этих клеток резко отличало строение коры двигательной области от строения постцентральной чувствительной коры.
      К тем же 80-м годам относятся и известные наблюдения Мунка (1881), установившего, что при экстирпации затылочных отделов мозга собака продолжает видеть, но перестает зрительно узнавать предметы, а также наблюдения Гитцига (1874), Феррьера (1874, 1876), Бианки (1895) и др., описавшие грубые нарушения «внимания» и «интеллектуальной активности» у животных после экстирпации передних отделов мозга.
       В результате попытки локализовать каждую функцию, каждый психический процесс легли в основу многих психиатрических учений, была создана локализационная карта Клейста.
      Слайд 11 На материале многочисленных наблюдений за психологическими нарушениями в результате огнестрельных ранений головы К. Клейст сформулировал положения своей теории „узкой локализации“ высших психических функций, в соответствии с которой на схеме коры головного мозга помещал такие функции, как „настроение“, „понимание фраз“, „личное и общественное Я“. Также пытался найти связь психических заболеваний с нарушениями мозговой деятельности, в частности, пространственно, в субстрате мозга, локализовать шизофрению. Разработал классификацию профессий. В 1934 году немецким психиатром К. Клейстом была составлена "локализационная карта", в которой наиболее сложные психические функции соотносились с ограниченными участками коры головного мозга.
      Однако совершенно естественно, что сама идея о том, что сложнейшие психические явления могут быть локализованы в узкоограниченных участках коры головного мозга и что на основании симптома, возникающего при очаговом поражении мозга, можно прямо говорить о локализации функции в этом ограниченном участке, продолжала вызывать глубокие сомнения.
    В это же время начал свои исследования немецкий ученый Гольц. Гольц пришел к выводу, близкому к Флурансу, а именно, что любая часть мозга имеет отношение к образованию воли, ощущений, представлений и мышления и что степень функциональной утраты стоит в прямой зависимости только от величины поражения. Указание на такие динамические факторы, как «общая реакция мозга», огромная пластичность мозгового субстраста, является несомненной заслугой этого автора, который в период бурного расцвета узколокализационных представлений обратил внимание на работу мозга как целого.
      Еще в 60-х годах прошлого века замечательный английский невролог Хьюлингс Джексон, впервые описавший локальные эпилептические припадки, сформулировал ряд положений, резко противоречащих современным ему представлениям узкого «локализационизма». Изучая нарушения движений и речи при очаговых поражениях мозга, Джексон отметил парадоксальное на первый взгляд явление, заключавшееся в том, что поражение определенного ограниченного участка мозга никогда не приводит к полному выпадению функции.
     Слайд 12. Больной с очаговым поражением определенной зоны коры часто не может произвольно выполнить требуемое движение или произвольно повторить заданное слово, однако оказывается в состоянии сделать это непроизвольно, т. е. воспроизводя то же самое движение или произнося то же самое слово в состоянии аффекта или в привычном высказывании. Описанный позднее Говерсом факт, когда больной, которому врач предложил сказать слово «нет», ответил: «Нет, доктор, я никак не могу сказать «нет»!» — стал исходным в неврологическом анализе Джексона.
       По его мнению, каждая функция, осуществляемая центральной нервной системой, не является отправлением узкоограниченной группы клеток, составляющих как бы «депо» для этой функции. Функция имеет сложную «вертикальную» организацию: представленная впервые на «низшем» (спинальном или стволовом) уровне, она второй раз представлена (re-represented) на «среднем» уровне двигательных (или сензорных) отделов коры головного мозга и в третий раз (re-re-represented) — на «высшем» уровне, каковым Джексон считал уровень лобных отделов мозга. Поэтому, согласно Джексону, локализацию симптома (выпадение той или иной функции), которым сопровождается поражение ограниченного участка центральной нервной системы, никак нельзя отождествлять с локализацией функции. Последняя может быть размещена в центральной нервной системе значительно более сложно и иметь совершенно иную мозговую организацию.
      Еще с 70-х годов прошлого века появились исследователи, которые попытались видеть существо психических процессов в сложных «символических» функциях. Эти исследователи противопоставили свои взгляды идеям узкого локализационизма; они считали основой психических процессов деятельность всего мозга как целого или же вовсе отказывались говорить об их материальном субстрате и ограничивались указанием на то, что душевная жизнь человека представляет собой новый, «отвлеченный» тип деятельности, который осуществляется мозгом как «орудием духа».
К исследователям этой группы относится Финкельбург (1870), который, в противоположность Брока и Вернике, трактовал речь как сложную «символическую» функцию.
      Близкую позицию занимал и Куссмауль (1885), отрицавший представления, согласно которым материальной основой памяти являются специальные «депо» в коре головного мозга, где лежат «рассортированные по отдельным полкам» образы и понятия. Считая «символическую функцию» основой для душевной жизни и полагая, что каждое сложное нарушение мозга приводит к «асимболии», он писал: «С улыбкой мы отворачиваемся от всех наивных попыток найти местоположение речи в той или иной мозговой извилине». В 1877 он одним из первых предложил клиническую классификацию речевых нарушений.
       Наиболее яркой оказалась теория Гольдштейна, который совместил теории локализационизма и антилокализационизма. Придерживаясь классических взглядов в отношении элементарных неврологических процессов, он примкнул к новым, «ноэтическим» представлениям в отношении сложных психических процессов человека, выделяя как их отличительные черты «абстрактную установку» и «категориальное поведение». Гольдштейн выделил «периферию» коры, которая якобы сохраняет локализационный принцип своего строения, и «центральную часть» коры, которая в отличие от первой является «эквипотенциальной» и работает по принципу создания «динамических структур», возникающих на известном «динамическом фоне». Поражения «периферии коры» приводят к нарушению «средств» психической деятельности («Werkzeugstörung»), но оставляют сохранной «абстрактную установку». Поражение «центральной части» коры ведет к глубокому изменению «абстрактной установки» и «категориального поведения».
        Создание подлинно научного подхода к вопросам локализации функций в коре головного мозга стало реальным только после того, как трудами И. М. Сеченова, а затем и И. П. Павлова была создана новая глава физиологии — учение о рефлекторных основах психических процессов и рефлекторных законах работы коры больших полушарий.
        Именно благодаря успехам современной физиологии, созданной И. П. Павловым, были заложены основы новых представлений о динамической локализации функций в коре головного мозга, пришедшие на смену старым, донаучным психоморфологическим концепциям.